Выучить 20 стихотворений

(из романа "Евгений Онегин")

Я к вам пишу - чего же боле? Что я могу ещё сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле Меня презреньем наказать. Но вы, к моей несчастной доле Хоть каплю жалости храня, Вы не оставите меня. Сначала я молчать хотела; Поверьте: моего стыда Вы не узнали б никогда, Когда б надежду я имела Хоть редко, хоть в неделю раз В деревне нашей видеть вас, Чтоб только слышать ваши речи, Вам слово молвить, и потом Всё думать, думать об одном И день и ночь до новой встречи. Но, говорят, вы нелюдим; В глуши, в деревне всё вам скучно, А мы... ничем мы не блестим, Хоть вам и рады простодушно.

Зачем вы посетили нас? В глуши забытого селенья Я никогда не знала б вас, Не знала б горького мученья. Души неопытной волненья Смирив со временем (как знать?), По сердцу я нашла бы друга, Была бы верная супруга И добродетельная мать.

Другой!.. Нет, никому на свете Не отдала бы сердца я! То в вышнем суждено совете... То воля неба: я твоя; Вся жизнь моя была залогом Свиданья верного с тобой; Я знаю, ты мне послан богом, До гроба ты хранитель мой... Ты в сновиденьях мне являлся, Незримый, ты мне был уж мил, Твой чудный взгляд меня томил, В душе твой голос раздавался Давно... нет, это был не сон! Ты чуть вошёл, я вмиг узнала, Вся обомлела, запылала И в мыслях молвила: вот он! Не правда ль? я тебя слыхала: Ты говорил со мной в тиши, Когда я бедным помогала Или молитвой услаждала Тоску волнуемой души? И в это самое мгновенье Не ты ли, милое виденье, В прозрачной темноте мелькнул, Приникнул тихо к изголовью? Не ты ль, с отрадой и любовью, Слова надежды мне шепнул? Кто ты, мой ангел ли хранитель, Или коварный искуситель: Мои сомненья разреши. Быть может, это всё пустое, Обман неопытной души! И суждено совсем иное... Но так и быть! Судьбу мою Отныне я тебе вручаю, Перед тобою слёзы лью, Твоей защиты умоляю... Вообрази: я здесь одна, Никто меня не понимает, Рассудок мой изнемогает, И молча гибнуть я должна. Я жду тебя: единым взором Надежды сердца оживи, Иль сон тяжёлый перерви, Увы, заслуженным укором!

Кончаю! Страшно перечесть... Стыдом и страхом замираю... Но мне порукой ваша честь, И смело ей себя вверяю...

По несчастью или к счастью, Истина проста: Никогда не возвращайся В прежние места.

Даже если пепелище Выглядит вполне, Не найти того, что ищем, Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно Я бы запретил, Я прошу тебя, как брата, Душу не мути.

А не то рвану по следу - Кто меня вернёт? - И на валенках уеду В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю, Там, где - боже мой! - Будет мама молодая И отец живой.

Когда мне встречается в людях дурное, То долгое время я верить стараюсь, Что это скорее всего напускное, Что это случайность. И я ошибаюсь.

И, мыслям подобным ища подтвержденья, Стремлюсь я поверить, забыв про укор, Что лжец, может, просто большой фантазёр, А хам, он, наверно, такой от смущенья.

Что сплетник, шагнувший ко мне на порог, Возможно, по глупости разболтался, А друг, что однажды в беде не помог, Не предал, а просто тогда растерялся.

Я вовсе не прячусь от бед под крыло. Иными тут мерками следует мерить. Ужасно не хочется верить во зло, И в подлость ужасно не хочется верить!

Поэтому, встретив нечестных и злых, Нередко стараешься волей-неволей В душе своей словно бы выправить их И попросту "отредактировать", что ли!

Но факты и время отнюдь не пустяк. И сколько порой ни насилуешь душу, А гниль всё равно невозможно никак Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.

Ведь злого, признаться, мне в жизни моей Не так уж и мало встречать доводилось. И сколько хороших надежд поразбилось, И сколько вот так потерял я друзей!

И всё же, и всё же я верить не брошу, Что надо в начале любого пути С хорошей, с хорошей и только с хорошей, С доверчивой меркою к людям идти!

Пусть будут ошибки (такое не просто), Но как же ты будешь безудержно рад, Когда эта мерка придётся по росту Тому, с кем ты станешь богаче стократ!

Пусть циники жалко бормочут, как дети, Что, дескать, непрочная штука - сердца... Не верю! Живут, существуют на свете И дружба навек, и любовь до конца!

И сердце твердит мне: ищи же и действуй. Но только одно не забудь наперёд: Ты сам своей мерке большой соответствуй, И всё остальное, увидишь, - придёт!

Мне нравится, что Вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не Вами, Что никогда тяжёлый шар земной Не уплывёт под нашими ногами. Мне нравится, что можно быть смешной - Распущенной - и не играть словами, И не краснеть удушливой волной, Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится ещё, что Вы при мне Спокойно обнимаете другую, Не прочите мне в адовом огне Гореть за то, что я не Вас целую. Что имя нежное моё, мой нежный, не Упоминаете ни днем ни ночью - всуе... Что никогда в церковной тишине Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо Вам и сердцем и рукой За то, что Вы меня - не зная сами! - Так любите: за мой ночной покой, За редкость встреч закатными часами, За наши не-гулянья под луной, За солнце не у нас над головами, - За то, что Вы больны - увы! - не мной, За то, что я больна - увы! - не Вами.

Быть знаменитым некрасиво. Не это подымает ввысь. Не надо заводить архива, Над рукописями трястись.

Цель творчества - самоотдача, А не шумиха, не успех. Позорно, ничего не знача, Быть притчей на устах у всех.

Но надо жить без самозванства, Так жить, чтобы в конце концов Привлечь к себе любовь пространства, Услышать будущего зов.

И надо оставлять пробелы В судьбе, а не среди бумаг, Места и главы жизни целой Отчёркивая на полях.

И окунаться в неизвестность, И прятать в ней свои шаги, Как прячется в тумане местность, Когда в ней не видать ни зги.

Другие по живому следу Пройдут твой путь за пядью пядь, Но пораженья от победы Ты сам не должен отличать.

И должен ни единой долькой Не отступаться от лица, Но быть живым, живым и только, Живым и только до конца.

Граждане, у меня огромная радость. Разулыбьте сочувственные лица. Мне обязательно поделиться надо, стихами хотя бы поделиться. Я сегодня дышу как слон, походка моя легка, и ночь пронеслась, как чудесный сон, без единого кашля и плевка. Неизмеримо выросли удовольствий дозы. Дни осени - баней воняют, а мне цветут, извините, - розы, и я их, представьте, обоняю. И мысли и рифмы покрасивели и особенные, аж вытаращит глаза редактор. Стал вынослив и работоспособен, как лошадь или даже - трактор. Бюджет и желудок абсолютно превосходен, укреплён и приведён в равновесие. Стопроцентная экономия на основном расходе - и поздоровел и прибавил в весе я. Как будто на язык за кусом кус кладут воздушнейшие торта - такой установился феерический вкус в благоуханных апартаментах рта. Голова снаружи всегда чиста, а теперь чиста и изнутри. В день придумывает не меньше листа, хоть Толстому ноздрю утри. Женщины окружили, платья испестря, всё спрашивают имя и отчество, я стал определённый весельчак и остряк - ну просто - душа общества. Я порозовел и пополнел в лице, забыл и гриппы и кровать. Граждане, вас интересует рецепт? Открыть? или... не открывать? Граждане, вы утомились от жданья, готовы корить и крыть. Не волнуйтесь, сообщаю: граждане - я сегодня - бросил курить.

Не привыкайте никогда к любви! Не соглашайтесь, как бы ни устали, Чтоб замолчали ваши соловьи И чтоб цветы прекрасные увяли.

И, главное, не верьте никогда, Что будто всё проходит и уходит. Да, звёзды меркнут, но одна звезда По имени Любовь всегда-всегда Обязана гореть на небосводе!

Не привыкайте никогда к любви, Разменивая счастье на привычки, Словно костёр на крохотные спички, Не мелочись, а яростно живи!

Не привыкайте никогда к губам, Что будто бы вам издавна знакомы, Как не привыкнешь к солнцу и ветрам Иль ливню средь грохочущего грома!

Да, в мелких чувствах можно вновь и вновь Встречать, терять и снова возвращаться, Но если вдруг вам выпала любовь, Привыкнуть к ней - как обесцветить кровь Иль до копейки разом проиграться!

Не привыкайте к счастью никогда! Напротив, светлым озарясь гореньем, Смотрите на любовь свою всегда С живым и постоянным удивленьем.

Алмаз не подчиняется годам И никогда не обратится в малость. Дивитесь же всегда тому, что вам Заслужено иль нет - судить не нам, Но счастье в мире всё-таки досталось!

И, чтоб любви не таяла звезда, Исполнитесь возвышенным искусством: Не позволяйте выдыхаться чувствам, Не привыкайте к счастью никогда.

Человеку надо мало: чтоб искал и находил. Чтоб имелись для начала друг - один и враг - один... Человеку надо мало: чтоб тропинка вдаль вела. Чтоб жила на свете мама. Сколько нужно ей - жила...

Человеку надо мало: после грома - тишину. Голубой клочок тумана. Жизнь - одну. И смерть - одну. Утром свежую газету - с Человечеством родство. И всего одну планету: Землю! Только и всего. И - межзвёздную дорогу да мечту о скоростях. Это, в сущности, - немного. Это, в общем-то, - пустяк. Невеликая награда. Невысокий пьедестал.

Человеку мало надо. Лишь бы кто-то дома ждал.

Я вас любил: любовь ещё, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем. Я вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим; Я вас любил так искренно, так нежно, Как дай вам Бог любимой быть другим.

Послушайте! Ведь, если звёзды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно? Значит - кто-то хочет, чтобы они были? Значит - кто-то называет эти плевочки жемчужиной?

И, надрываясь в метелях полуденной пыли, врывается к богу, боится, что опоздал, плачет, целует ему жилистую руку, просит - чтоб обязательно была звезда! - клянётся - не перенесёт эту беззвёздную муку! А после ходит тревожный, но спокойный наружно. Говорит кому-то: "Ведь теперь тебе ничего? Не страшно? Да?!" Послушайте! Ведь, если звёзды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно? Значит - это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда?!

Вслушайтесь! Вглядитесь! Убивают время. Убивают время сообща и в одиночку. Будто бы друг с другом соревнуясь: кто скорее? Убивают в полдень. Убивают ночью. Убивают время нахально и молитвенно, Убивают время стыдливо и истошно. Убивают прямо перед окнами милиции! (Что там "перед окнами". За окнами - тоже...) Люди спотыкаются. Погоду ругают. На площадках лестничных толкутся вдвоём. Зазывают в гости. Так и предлагают: "Приходите... Как-нибудь вечерок... убьём..." Люди суетятся. Люди верят в слухи. Ссорятся. Ждут из Саратова родных. Убивают время! После - моют руки. Чтоб не оставалось крови на них... Люди убивают время отрешённо. Пухлые портфели загадочно несут. Убивают собственное время. И чужое. И никто за это не зовёт их в суд. И никто - ни разу! - не вручает похоронных. Мол, "погибло время. Нужнейшее. Зазря..." Падают минуты повзводно и поротно. Начиная с самого первого января... Мёртвые минуты молчат, не обижаются. Мёртвые минуты выстраиваются в века... Зачем люди плачут? Чего докторам жалуются, что мало успели сделать, что жизнь - коротка?

Крошка сын к отцу пришёл, и спросила кроха: - Что такое хорошо и что такое плохо? - У меня секретов нет, - слушайте, детишки, - папы этого ответ помещаю в книжке.

- Если ветер крыши рвёт, если град загрохал, - каждый знает - это вот для прогулок плохо.

Дождь покапал и прошёл. Солнце в целом свете. Это - очень хорошо и большим и детям.

Если сын чернее ночи, грязь лежит на рожице, - ясно, это плохо очень для ребячьей кожицы.

Если мальчик любит мыло и зубной порошок, этот мальчик очень милый, поступает хорошо.

Если бьёт дрянной драчун слабого мальчишку, я такого не хочу даже вставить в книжку.

Этот вот кричит: - Не трожь тех, кто меньше ростом! - Этот мальчик так хорош, загляденье просто!

Если ты порвал подряд книжицу и мячик, октябрята говорят: плоховатый мальчик.

Если мальчик любит труд, тычет в книжку пальчик, про такого пишут тут: он хороший мальчик.

От вороны карапуз убежал, заохав. Мальчик этот просто трус. Это очень плохо.

Этот, хоть и сам с вершок, спорит с грозной птицей. Храбрый мальчик, хорошо, в жизни пригодится.

Этот в грязь полез и рад. что грязна рубаха. Про такого говорят: он плохой, неряха.

Этот чистит валенки, моет сам галоши. Он хотя и маленький, но вполне хороший.

Помни это каждый сын. Знай любой ребёнок: вырастет из сына cвин, если сын - свинёнок.

Мальчик радостный пошёл, и решила кроха: "Буду делать хорошо, и не буду - плохо".

(из стихотворения "Крестьянские дети")

Однажды, в студёную зимнюю пору Я из лесу вышел; был сильный мороз. Гляжу, поднимается медленно в гору Лошадка, везущая хворосту воз. И, шествуя важно, в спокойствии чинном, Лошадку ведёт под уздцы мужичок В больших сапогах, в полушубке овчинном, В больших рукавицах... а сам с ноготок! "Здорово, парнище!" - "Ступай себе мимо!" - "Уж больно ты грозен, как я погляжу! Откуда дровишки?" - "Из лесу, вестимо, Отец, слышишь, рубит, а я отвожу". (В лесу раздавался топор дровосека.) - "А что, у отца-то большая семья?" - "Семья-то большая, да два человека Всего мужиков-то: отец мой да я..." - "Так вон оно что! А как звать тебя?" - "Власом". - "А кой тебе годик?" - "Шестой миновал... Ну, мёртвая!" - крикнул малюточка басом, Рванул под уздцы и быстрей зашагал... На эту картину так солнце светило, Ребёнок был так уморительно мал, Как будто всё это картонное было, Как будто бы в детский театр я попал. Но мальчик был мальчик живой, настоящий, И дровни, и хворост, и пегонький конь, И снег до окошек деревни лежащий, И зимнего солнца холодный огонь - Всё, всё настоящее русское было, С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы, Что русской душе так мучительно мило, Что русские мысли вселяет в умы, - Те честные мысли, которым нет доли, Которым нет смерти - . . . . . . . . В которых так много и злобы и боли, ‎В которых так много любви!

Сижу за решёткой в темнице сырой. Вскормленный в неволе орёл молодой, Мой грустный товарищ, махая крылом, Кровавую пищу клюёт под окном,

Клюёт, и бросает, и смотрит в окно, Как будто со мною задумал одно; Зовёт меня взглядом и криком своим И вымолвить хочет: "Давай, улетим!

Мы вольные птицы; пора, брат, пора! Туда, где за тучей белеет гора, Туда, где синеют морские края, Туда, где гуляем лишь ветер... да я!.."

Скажи-ка, дядя, ведь не даром

Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!

- Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри - не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля...
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
"Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?"

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки -
Французы тут как тут.

Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
"Пора добраться до картечи!"
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам...
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
"Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте же под Москвой,
Как наши братья умирали!"
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нам,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась - как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой...

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять...
Вот затрещали барабаны -
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри - не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!